В одном большом городе, в самом его центре, жила-была маленькая девочка со своими родителями. Она была веселая, лукавая и забавная как все дети. Ее папа даже купил фотоаппарат, чтобы потом можно было вспомнить, какой славной  была его дочка. Даже тогда, когда она вырастет.

 

Девочка ничего кроме этого города не видела и потому не знала красивый ли это город или нет. Она даже не знала, хорошо ли она живет или плохо – ей не с чем было сравнивать. Да у нее и вопросы такие не возникали, мала она была еще для этого.  Девочка часто гуляла по городу с кем-то из своих родителей, а иногда с обоими. Тогда, держа за руки папу и маму, она любила поджать ноги и кататься так, как лягушка-путешественница.

 

А еще у нее были знакомые приятельницы-лягушки, из пасти которых лились струи воды. Лягушки жили в фонтане  в одном из парков. В фонтане еще были рыбы, у них изо рта тоже били струи воды, но почему-то с рыбами девочка не подружилась. Впрочем, может рыбы жили в другом фонтане, она уже точно не помнит. Зато у нее еще были друзья Лёвы, которые жили неподалеку на террасе и высовывали симпатичные гривастые морды откуда-то из стены. Они дружелюбно болтали с девочкой, когда она приходила к ним в гости. Когда девочка с мамой выходила гулять, она первым делом тянула маму проведать Лёву.

 

А еще там недалеко  был обрыв, поросший густым свисающим кустарником, усыпанным мелкими розовыми  цветами. Мама иногда рвала ветки с цветами, чтобы поставить их дома в вазу. А девочка боялась, что мама подходит так близко к краю и может упасть. Но все всегда заканчивалось хорошо.

 

Еще у девочки, как у всех принцесс (а она, как вы понимаете, была принцессой) был чертог в одном из соседних скверов. Чертог был образован редким  и высоким кустарником, сплетающим свои ветви в виде крыши над головой. А рядом были клумбы с разноцветными цветами.  Девочка бегала среди своих владений, пока мама сидела на скамейке, ожидая открытия молочной кухни для детей. Тогда всякие там творожки и кефирчики проблематично было купить просто в магазине. Такие были времена.

 

Как-то девочку повели в кино, она еще не знала, что это такое и потому не знала, хочет ли она туда. А когда она пришла в кинотеатр, то была потрясена масштабом и красотой зрительного зала. Она ничего подобного никогда не видела, да и что она могла видеть кроме комнаты, где жила, и магазинов?   Правда был один магазин, в который она любила ходить – там ей  иногда покупали конфеты, а весь потолок там был сделан из зеркал. Это было очень красиво и она ходила там задрав голову и вцепившись в мамину руку, чтобы не упасть. Но кинотеатр оказался еще красивее! Там был нереально  высокий потолок, украшенный какими-то загогулинами и огромной сверкающей люстрой. Также всякие загогулины и резные светильники были на стенах. Еще в зале были ряды красивых кресел.  Потом свет погас и что-то показывали на большом экране. У них дома тоже был телевизор, так что это было похоже, только экран большой. Она не запомнила что именно показывали, но сам кинотеатр она очень хорошо запомнила.

 

Иногда по вечерам девочка гуляла с папой в соседнем сквере. Правда прогулки нередко сводились к тому, что папа зависал над длинным столом с шахматными досками и шахматистами-любителями. Раньше был такой вид досуга в парках. Теперь это уже это кажется нелепым.  А жаль. Девочка терпеливо ждала, но потом, заскучав т.к. ничего не понимала, начинала дергать отца за рукав, чтобы продолжить прогулку.

 

В основном девочка гуляла в парках летом, когда было тепло. Впрочем, может, и зимой ее выводили туда, но она этого почти не запомнила. Зато зимой, на Новый Год папа приносил домой ёлку, которая восхитительно пахла, но больно кололась иголками. Потому девочка ее побаивалась и относилась к ней с почтением и уважением. Елку наряжали красивыми блестящими игрушками, коробки с которыми доставали откуда-то с антресоли. Еще на елку вешали красивые длинные конфеты, которые очень интересно было искать среди игрушек. А на Новый Год под елкой всегда появлялись подарки. Вроде бы ночью в форточку прилетал Дед Мороз и клал туда подарки. Находить подарки утром девочка очень любила, но появления Деда Мороза так ни разу и не дождалась, засыпала.

 

Однажды папе на работе выдали билет на новогоднюю елку для детей, и мама повела девочку туда. Она сказала, что там тоже будут раздавать подарки. Подарки девочка любила. Мама сказала, что елка будет в каком-то Доме Культуры, и они поехали туда на троллейбусе, куда-то на окраину.  В этом Доме Культуры тоже были высокие и красивые залы, но все же совсем не такие высокие и красивые как в кинотеатре. А  народу там было столько, что не протолкнуться. Они разделись в гардеробе и вошли в зал. В углу стояла огромная елка, совсем не такая как дома, во много раз больше. И на ней зажигались настоящие фонарики. Это было интересно. Еще там были Дед Мороз и Снегурочка. И толпа детей, взявшись за руки, водила хоровод вокруг ёлки. Сначала в одну сторону, потом в другую, по команде Снегурочки. А по краю стояли родители. Девочка совсем растерялась в такой толпе и не знала как себя вести. Если бы не эта толпа, то ей бы там понравилось. А так… Мама впихнула ее в этот хоровод, и девочка обрела хоть какое-то устойчивое место. Но все равно чувствовала она там себя, что называется, не в своей тарелке. Потому была рада, когда все это закончилось и ей отдали подарок. Больше она на подобные мероприятия не изъявляла желания ходить, предпочитала сразу получить подарок, без этих истязаний. Замечу, что она никогда так и не обрела вкуса к массовым развлечениям и вообще к коллективным мероприятиям. Она всегда чувствовала себя чужой на подобных праздниках жизни. Даже коллективные спортивные игры она всегда терпеть не могла, потому что не понимала чего она там вообще делает и зачем. Такая вот была индивидуалистка с малых лет.

 

Однажды девочка пошла с мамой в соседнюю булочную и потерялась там  пока мама бегала от кассы к прилавкам. Булочная была большая, из двух залов, и девочка очень испугалась, когда поняла, что вокруг толпятся чужие дяди и тети, а маму она не видит. Она не знала что делать, оставаться ли на месте или бежать в другой зал. Она вроде бы знала, что ее дом где-то рядом, но как туда попасть она понятия не имела. К счастью мама быстро нашлась. Но девочка на всю жизнь запомнила то горькое недоумение и чувство беззащитности перед реальностью,  которое испытала тогда. Ей потом часто в жизни придется с ним сталкиваться снова и снова.

 

Иногда летом девочку возили в гости к дедушке. Сначала и бабушка была, но девочка ее плохо запомнила. А потом был только дедушка. Там еще был очень длинный интересный сад. Такой длинный, что дойти до конца было большой проблемой, это было даже дальше чем до старой яблони. Там еще дальше была пара-тройка груш средних лет и заросли молодых сливняков.  В общем, другая планета. А еще в саду был кран с водой прямо из-под земли. Можно было мыть фрукты прямо в саду и тут же есть. Очень удобно. И еще там был гамак, на котором можно было качаться как на качелях. В общем, там было хорошо.

 

А однажды  девочка сидела на веранде вблизи этого сада и вдруг услышала странное жужжание. Она стала осматривать окрестности и, в конце концов, обнаружила в углу под деревянным потолком паука, который боролся с крупной мухой, увязшей в паутине. Девочка бросилась в дом и стала тянуть мать:

- Мама, мама спаси муху! Ее паук сейчас съест!

 

Мама была занята стиркой и не очень спешила спасать муху. Девочка металась между несчастной жужжащей мухой и мамой, пока мама не бросила стирку и не прервала это кровопролитие. Уж не знаю, успела ли она сохранить мушиную жизнь, но жужжание прекратилось, и девочка обрела душевное спокойствие. А пауков она потом так всю жизнь и не могла терпеть.

 

Девочка подрастала и стала уже не такой маленькой. Ей было, наверное, уже  целых пять лет, когда на прогулке с мамой она впервые испытала горькое разочарование в окружающих людях:

- Мама – закричала она изумленно – почему там, на вывеске магазина  написано «Колобок», ведь правильно говорить «Калабок»? Почему же они написали неправильно?

 

Так  ее мама была неожиданно приятно удивлена, узнав, что дочка самостоятельно научилась читать. Нет, они с папой показывали ей буквы алфавита, но до текстов дело еще не дошло, дочка опередила их. Конечно, родители были рады такому повороту, и с тех пор книжки заняли важное место на этажерке рядом с игрушками девочки. А у девочки появилось новое увлекательное занятие.

 

Потом девочка еще подросла и родители стали ей рассказывать, что скоро надо будет идти в школу, чтобы учиться новым знаниям. Девочка не возражала, ей было интересно. Она начала воображать себе эту школу. О школе говорили так  много, что она представляла ее очень красивой. Потом ей стали покупать разные обновки именно для школы. Важность школы еще более возросла в ее сознании.

 

Наконец настал день первого посещения школы. Девочку нарядили в форму с белым фартуком, дали ей портфель и букет, сфотографировали  и повели в долгожданную школу. Сначала было собрание всех учеников и родителей во дворе школы. Девочке понравилось – было много солнца, цветов, все люди были нарядные и красивые. Потом родители остались на улице, а учеников построили по классам и повели внутрь школы.

 

Учителя провели их по коридорам и развели по классным комнатам, где рассадили по партам и сказали, что теперь здесь  будут проходить все уроки.

Такого разочарования девочка никогда еще не испытывала в своей жизни! Оказалось, что школа не просто хуже кинотеатра в смысле архитектуры, но она ему, что называется, в подметки не  годится. В классах вообще ничего красивого не было – просто большие комнаты с партами и черной доской.

 

Когда девочка раньше воображала себе школу, то она всегда сравнивала этот образ с незабвенным образом кинотеатра, в который ее потом еще водили, но хуже он от этого не становился. Она не могла даже представить, что школа, о которой говорили гораздо больше, чем о кинотеатре, может оказаться хуже оного! Она втайне надеялась, что школа будет еще прекраснее, ну, по крайней мере, такая же красивая! Ведь все говорили, что школа – это очень важно! А  она  оказалась совсем невзрачной! Недоумению и  разочарованию девочки не было предела. Она долго горевала и оплакивала свои разбитые мечты.

Потом она, конечно, привыкла ходить и в такую школу, но горькое разочарование запомнилось на всю жизнь.

 

Училась девочка легко, хотя и без особого интереса и прилежания, многое она уже и до школы успела узнать от родителей и из книжек. А прилагать усилия ради выдвижения на первый план среди себе подобных, ей просто не приходило в голову. Зачем? Карьеристкой она явно не была.

 

А когда дома девочка слишком много баловалась и не хотела слушаться и делать уроки, то папа пугал ее не злым волком, или там бабой-ягой, как обычно, а Некой Непонятной Сущностью, которая прилетает из космоса, приземляется на балкон и забирает с собой непослушных маленьких детей. У девочки от ужаса округлялись глаза, потому что она даже не знала как себе представить эту Сущность и чего от нее ждать, и она становилась послушной.

 

Может быть без таких воспитательных мер она бы совсем разленилась, а так ничего, уроки чаще делала. Ну, разве что кроме тех случаев, когда она давно уже сама все знала и без их школы. Она уже сама стишки сочиняла, а они там толком читать еще не умели! Но она-то стихи Агнии Барто и Корнея Чуковского еще до школы изучила. И, видать, немало почерпнула.

 

Классе в третьем или в четвертом, когда они в школе уже писали сочинения, она даже как-то рискнула вставить в сочинение о весне свои собственные вирши о природе. Учительница похвалила ее, только сказала, что, когда она цитирует чужие стихи, то их по правилам русского языка надо брать в кавычки. Девочка покивала, но так и не решилась сказать, что это ее собственные стихи. Только дома рассказала. Папа стихи похвалил тоже.

 

Однажды, в шестом или седьмом классе, ее папа пришел из школы, с классного собрания очень довольный. Девочка как всегда стала расспрашивать его, чего там было, и говорили ли о ней что-нибудь. Отец ответил, что классная училка прошлась по всему классному списку, а персонально о ней сказала: «Это не девочка, это само благородство!».

 

Девочка была совершенно изумлена и понятия не имела, почему она стала «благородством». Она так никогда этого и не узнала, и вообще она всегда была о себе самого среднего мнения. Но все равно было приятно. У нее, конечно, были подружки, с которыми она много болтала, но она не обнаруживала какой-либо существенной разницы между своими и их взглядами в ту пору.

 

Однажды им в школе рассказали про подвиг Павлика Морозова, как он сдал государству припрятанный отцом хлеб. Уж не знаю, как там было на деле, но учительница объяснила так, что у них в семье было спрятано много лишнего зерна, а другие селяне умирали от голода. И юный Павлик решил, что это несправедливо и надо поделиться зерном. Потому он выдал тайну отца. За что, кажется, был убит.

 

Девочка очень сочувствовала Павлику. Она считала его поступок правильным, а его отца злым и несправедливым. Когда она пришла домой из школы, то рассказала маме эту историю. Мама с ней не согласилась, и они сильно поспорили. Может быть, мама была права. Но только в том случае, если история была преподнесена учительницей в искаженном виде – хлеб на самом деле был нужен семье для выживания, и никаких особых излишков там не было. Потому что быть сытым, иметь большой запас и смотреть как другие люди умирают от голода на самом деле очень тяжело. Даже если эти люди – лодыри. А может они и не лодыри вовсе были, а просто им не везло. Бывает так. Но кто же теперь знает, как было на самом деле. А девочке всегда было жалко тех, кто несчастен. Даже когда она выросла.

 

Папа тоже часто обсуждал с девочкой разные проблемы мирового уровня, типа: «Есть ли жизнь на других планетах?».  Это было интересно и немного страшно. Или еще – почему птицы не падают? И совсем уж непонятно – почему не падают тяжелые железные самолеты? Она это точно знала, она уже летала на самолете на море после первого класса. И потом еще. Кстати, море ее поразило:  идешь, идешь, а потом раз – и  как бы полземли нету. Ходить-то там нельзя! А еще она была в пустыне, в самой настоящей – кругом сплошной песок. Ходить там очень тяжело, потому что ноги увязают в песке. Это тоже было очень странно и необычно. В общем, вопросов у нее всегда было море. А папа был очень умный –   он знал ответы на все вопросы!

 

А еще он подсмеивался над ее учителями. Сначала ей было это странно – учителя ведь такие важные, а потом она привыкла. Как-то им в школе дали заполнить какую-то анкету и там среди прочего был вопрос: «Может ли ученик быть личностью?». Девочка не знала как ответить и спросила у папы. Папа рассмеялся и сказал, что надо написать в ответ: «А может ли учитель быть личностью?».  Она на такое не решилась.  Как она ответила на самом деле, она уже не помнит, наверное, написала, что может.

 

Так она дожила до старших классов. Надо сказать, что учиться в школе стало интереснее, но учеба давалась также легко и без особых хлопот. Классе в девятом отец напомнил девочке, что тунеядцев у нас нет и надо выбирать профессию. С этим были проблемы. Ярко выраженных пристрастий у девочки не было, немного нравилось одно, немного другое.  На робкое  заявление, что вообще-то  ей нравится философия, которую, между прочим, в школе совсем не проходили, отец рассмеялся. И в свою очередь спросил, кем она собирается работать с таким образованием. Девочке пришлось согласиться с таким аргументом. Потому выбор образования был сделан от противного – исключить то, что совсем противно. Осталось несколько приемлемых специальностей, из которых отец волевым усилием отсеял лишнее. Похоже, он был прав. И даже более того, ее работа очень помогла ей потом в осмыслении мироздания, т.е. в той самой философии, к которой она стремилась.   

 

Девочка окончила школу. На выпускной вечер в ту пору все девушки одевались в стиле а-ля белая моль. Впрочем, девочке это шло. Она с трудом разбиралась на вечере со своими неожиданно возникшими, хотя и давними  тремя кавалерами.  Они, кажется, были влюблены, по крайней мере, что-то подобное доводили до ее сведения. Она им верила, как вообще верила людям в ту пору, но сама была свободна от каких-либо сильных чувств. Потому общалась со всеми понемножку.  Потом на вечере были танцы, шампанское, река, пароходы, рассвет…

   

Девочка выросла, неожиданно для себя самой легко поступила в университет. Университет был все же лучше школы, потому что некоторые аудитории были хотя и не такие красивые как кинотеатр, но хотя бы масштабом напоминали его. И еще они смахивали на древние амфитеатры, которые девочка видела сначала по телевизору, а потом и воочию. Но это уже было намного позже. Так что посещать такие аудитории было приятно. Еще и потому, что на лекциях никого не вызывали отвечать и иногда можно было резаться с подружками в морской бой. А иногда можно было прогуливать лекции и ходить вместо них все в тот же кинотеатр. Или в другой. Как раз одна пара равна по времени одному сеансу. В общем, как вы понимаете, в университете девочка тоже особым прилежанием не отличалась, хотя успешно окончила его. Но это уже было позже.

 

А тогда девочка вскоре стала совсем взрослой, т.е. ей исполнилось восемнадцать лет. Ей самой было смешно, что она уже взрослая и может, например,  вступить в брак. Это было совершенно забавно и столь же совершенно нереалистично. Никаких браков у нее в голове не было, да и окружающая реальность никаких поводов к таким мыслям не давала. Вернее, несколько позже такие поводы появились. Вернее, появились бы, если бы она этого всерьез хотела, но она-то совсем не хотела. Потому повода вроде как бы и не было. Да и зачем? Вот близкая сессия – это было реально и несколько тревожно. А  такие глупости как брак, в котором еще, между прочим, могут случиться дети – ах, какой ужас! Еще столько сессий впереди! Какие дети, вы что с ума сошли??

 

Но вот другая взрослая обязанность замаячила перед ней совершенно реалистично – выборы в государственные органы власти. Уж как они там тогда назывались,  она и не помнит точно.  Она бы и не ходила туда, но в те годы это было обязательным мероприятием. И  она пошла голосовать  на выборы. Правда, выборы тогда носили несколько странный характер: на каждое место претендовал ровно один кандидат. Потому смысл выборов заключался исключительно в демонстрации лояльности к власти. А  если кто-то не пришел на участок до шестнадцати, кажется, часов, то в его квартиру начинали звонить  ответственные работники, подгоняя его.  А если кто-то заболел, то ему приносили избирательную урну на дом. Пока жив – должен голосовать!

 

Потому девочка пошла на выборы сама. Когда она пришла и показала паспорт, то женщина за столиком стала рыться в большой стопке конвертов с какими-то кодовыми номерами. Наконец она нашла нужный, достала оттуда чистые бюллетени для голосования и отдала их девочке. Девочка вообще-то знала, что голосование должно быть тайным, потому была весьма удивлена подобной процедурой, но ничего не сказала, взяла эти бумажки, зашла в кабинку, честно вычеркнула единственных претендентов на  разные места и опустила бюллетени в урну. Она давно уже решила, что не понимает смысл выборов, когда из одного надо выбрать одного. Единственный смысл волеизъявления в таком случае состоял в вычеркивании, что она честно и сделала. И делать тайну из этого она не собиралась. Она и на выборы пришла вместе с подружкой.

 

В принципе особых претензий к власти она тогда не имела, но ее здравый смысл оскорбляли подобные безумные, на ее взгляд, процедуры. А так вообще политикой она никогда сильно не интересовалась, ни тогда, ни потом. Да и какая же это политика – в рамках закона воспользоваться своим избирательным правом? А социализм в целом, как идеология, ее вполне устраивал. Правда, позже она поняла, что для такого строя люди должны быть идеальными, а они почему-то такими становиться не хотели.

 

Но, возможно, именно тогда что-то  сломалось в ее судьбе, однако она точно не уверена в этом. Потому что некоторые звоночки были и раньше, но это она уже позже поняла. А вскоре после этого мероприятия она потеряла свою ближайшую подругу. Расставание было совершенно неожиданным и непонятным, объяснения – путанными и загадочными. Девочка ничего не поняла из того, почему они не должны видеться, но спорить не стала: вольному – воля.  И только потом, годы спустя, она увязала оба эти события в одно целое. И, думаю, была права.

 

Потом у нее еще случались расставания с друзьями по внешне другим поводам, но, если копнуть вглубь, то причины были одного порядка. Система разводила людей согласно их внутреннему содержанию. Папа когда-то предупреждал ее о возможных  подобных сюжетах, но пока на своей шкуре не испытаешь, то, как известно, толком не поймешь.

 

В общем, девочка совсем выросла. Но только спустя годы она, наконец, осознала те взрослые законы, по которым проходит жизнь. Конечно, речь не о юридических законах, как вы понимаете. И она была ошарашена, поражена подлостью и низостью этих законов. И вообще тем, что могут иметь место некие тайные законы, которым якобы следует тайно подчиняться. И что большинство это делает и как-то потом с этим живет.

 

Она даже предположить не могла, что жизнь есть такая мерзкая штука, и совсем никакого отношения не имеет к тем книжкам, которые она читала всю жизнь, к тем беседам, которые она вела с родителями. Получилось, что это все была как бы и не жизнь, а какая-то их частная фантазия. А жизнь совсем-совсем другая.

 

В общем, сказка на этом закончилась. Дальше была уже совсем другая история. Она, конечно, тоже имела в себе несомненно сказочные элементы, но  это была очень-очень страшная сказка. Нет, она не сразу стала такой страшной, а постепенно. Но я пока не буду ее рассказывать, уж очень она  жуткая.  Лучше вам не знать.